“Мы – не во-оры!”
В ДАЛЕКОМ прошлом крестьянские семьи, чтобы выжить и вырастить детей, чтобы женить сынов, построить им дома или срядить приданое дочерям, должны были многое уметь. Занятий хлебопашеством да выращиванияскота было мало, особенно в северных уездах, где на поле вырастали только ячмень да овощи. Вот и осваивали мужики разные ремесла – кто-то плотничал, кто-то обувь шил, кто-то валенки валял, кто-то бондарем был – бочки да ушаты мастерил, кто-то… Да разве все перечтешь, чем могли приносить доход в дом крестьянские руки. Но помимо обычных, распространенных промыслов, были и редкие. На Мезени, например, лишь одной семьей в одной деревне Кимжа было освоено медное литье. Об этой семье я и хочу рассказать.
Существование медеплавильного промысла в краю, далеком от центров цветной металлургии, да еще в крестьянской среде, – явление уникальное. Как же этот промысел зародился здесь? По семейной легенде, записанной этнографом Александром Давыдовым, зачинателем медного литья в Кимже был Василий Алексеевич Дерягин. В середине XIX века в голодные годы, гонимый нуждой, ушел он на Урал, в отход. Там на литейных заводах и познал это мастерство. Промысел унаследовал сын Петр. От Петра его восприняли сыновья Федор, Алексей, Артемий, Николай, Сергей, Иван. Последним из семьи литейщиков ушел из жизни сын Артемия Петровича – Петр Артемьевич. Умер он в 1990 году.
Процесс литья был простой. Готовую медь дробили (как вспоминала внучка Федора Петровича – Евстолья Андреевна Поднебесникова, часто разламывали ее простыми кусачками), затем плавили в железном горшке-тигеле в печи и разливали ложкой по формам. Делалось это в специально построенной мастерской. Для отливки колоколов изготовлялись формы из глины по деревянной модели. Глина тщательнейшим образом протиралась и просеивалась. Образцы деревянных моделей полностью или частями хранятся сейчас в музее деревянного зодчества “Малые Корелы” и в одном из музеев Санкт-Петербурга (в каком, выяснить не удалось). Цельная модель имеется в Мезенском историко-краеведческом музее.
Ассортимент изделий кимженских литейщиков был довольно широк. Изготовлялись украшения для оленьей сбруи и пряжки-схваты для ремней по заказам ненцев, коровьи колокольцы-ботала и т. д. Популярны были на Мезени кимженские украшения для конской сбруи и поддужные колокольцы. Два таких колокольца имеются в фондах Мезенского музея. На одном из них по окружности “подола” (нижнего среза) читаем: “Дерягинъ мастер деревни Кимженской”. На другом изображены птицы и надпись “селенiе кимжа”. В музее хранятся также образцы схватов и ненецких украшений. Мелкие детали на них проработаны зубилом и напильником.
В ФОНДАХ Лешуконского муниципального музея находится коновальская бляха – цеховой символ мезенских коновалов, отлитая в Кимже. На ней изображены лошадь, два человека – спереди и сзади лошади, третий верхом на ней. Бляха крепилась к сумке коновала.
Коновальством занимались в основном жители деревень средней Мезени и Вашки – притока Мезени (нынешний Лешуконский район). Мезенских коновалов знали не только в Архангельской губернии, но и в Олонецкой, Вологодской, Вятской, Тобольской. (Здесь я ссылаюсь на сведения, опубликованные в научных записках к Мезенскому сектору музея “Малые Корелы”). Лично мне довелось слышать о коновалах такую поговорку, бытовавшую на Вологодчине: “Ходит тут вас, как мезенских коновалов”. Ходили они обычно артелью, занимались лечением и кастрированием животных. На право заниматься этим делом выдавалось специальное удостоверение после сдачи испытаний в Архангельске. Как правило, коновалы обладали также мастерством по изготовлению валенок – “катанцы катали”, что давало им дополнительный заработок. Дерягины изготовляли также нательные крестики, маленькие иконки и иконки-складни, распятия (не более 15 сантиметров по высоте). Одна иконка хранится в семье потомков Андрея Федоровича. Она вложена в деревянную долбленую рамку. На обороте клеймо: “ФПД. 1881 г.”.
Отливались и небольшие церковные колокола. Музею деревянного зодчества в Малых Карелах был передан жителями деревни Нижи колокол, отлитый еще Петром Васильевичем. Надпись по “подолу” колокола сообщала: “1884 года + мастерить + Петр + Васил + Дерягин”. Как сообщает А. Давыдов, высота колокола 40 сантиметров, диаметр по нижней части – 39,5. Имел колокол шесть Г- образных проушин, соединенных с центральным ухом.
Ф. П. Дерягиным были отлиты колокола для церкви во имя Рождества Иоанна Предтечи в мезенском селе Дорогорском. Внучка Федора Петровича Евстолья Андреевна (мы ее уже называли) вспоминает, что в детстве видела на колокольне в Дорогорском по крайней мере два колокола с клеймом деда. Тут к месту будет вспомнить мезенскую подейку (байку).
В Кимже на церковной колокольне был большой колокол, а через реку в Дорогорском – небольшие, но несколько. И вот начинает звонить Кимжа, колокол выговаривает тяжело, гулко: “Дорогора во-о-оры! Дорогора во-о-оры!. В ответ с дорогорской стороны слышатся звонкие голоса дерягинских колоколов: “Мы не во-оры! Мы не во-оры! Мы не во-ры!”
По легенде, записанной Д. А. Буториным, Дерягиным при участии Андрея Михайловича Мелехова был отлит колокол для Соянской церкви. Его изготовили по заказу ненца Северка. У него много лет рождались только девочки. И вот Сиверко дал обет: если родится сын, он пожертвует церкви колокол. И сын родился. Тогда ненец продал оленей и попросил отлить колокол.
Лично мне еще удалось побеседовать с последним из семьи литейщиков – Петром Артемьевичем. Показал он несколько поддужных колокольчиков, деревянные модели для форм церковных колоколов – все это было приготовлено для отправки в Ленинград, в музей. И поведал, что последние отливки делались в годы Великой Отечественной войны – ремонтировали шестерни для конных косилок.
По воспоминаниям сына Петра Артемьевича – Александра Петровича, отец все поделки из меди, имевшиеся в доме, роздал многочисленным экспедициям и туристам бесплатно.
ВТОРОЙ сын зачинателя литейного промысла – Михаил Васильевич по литейной части не пошел, он занялся ювелирным мастерством. Где познал его, нам неизвестно. Скорее всего, и этому делу своего сына научил сам отец – Василий Алексеевич, освоив его, будучи на Урале. По ювелирной части пошли и сыновья Михаила. Они изготовляли украшения из драгоценных металлов, ремонтировали цепочки, серьги.
Знали Дерягины и кузнечное ремесло. Они изготовляли ухваты, мотыги, вилы и многие другие предметы быта. Умели работать по дереву – делали красивые стулья, рамы для портретов и, вероятно, для икон, ушаты и квашни, плели корзины и т. д. Многие кованые сундуки на Мезени (деревянные, обшитые полосками железа) вышли также из-под рук Дерягиных. Причем сделанное этой семьей отличалось всегда аккуратностью и неброской красотой.
Семья Дерягиных была широко известна на Мезени. В Кимже звали ее представителей мастеровыми. Жаль, что лишь малая толика их богатого наследства сохранилась до наших дней в музеях. Увы, очень многое утрачено навсегда. Ушли в переплав церковные колокола. Утеряны или сданы в металлолом поддужные колокольцы. Истлела и выброшена на свалку сбруя, украшенная медными бляшками. Река времени поглотила почти все. Но нет сомнения в том, что кое-что из дерягинских изделий еще хранится в мезенских и лешуконских семьях, не помеченное клеймом мастера. Быть может, предметы эти еще пополнят фонды музеев.
Время безжалостно. Увы, уже в 30-е годы XX века отпала необходимость в литейном и ювелирном мастерстве Дерягиных – промышленность стала обеспечивать крестьянина всем необходимым, что могли предложить кимженские умельцы, а культивировавшийся в стране воинствующий атеизм сделал ненужные отливаемые ими предметы религиозного культа. Но нет сомнения, что о кимженских мастерах Дерягиных долго будут помнить земляки и писать исследователи.
Автор статьи – Василий Дранников 18.05.06 г.